Отряд воинов оглала-лакота в этот день контролировал дорогу от форта Риджли. Шла война и все союзные племена пресекали, как могли, перемещения белых между их населенными пунктами. Красное Облако, возглавивший борьбу против захватчиков индейских земель подчеркивал, что важно перекрыть снабжение фортов и вообще перекрыть дороги. И лучший способ сделать это - уничтожать всех путешествующих по ней.
Плохо накатанная дорога в долине возле Скалистых гор была долго пуста. Даже военные нечасто рисковали по ней ездить. Поэтому воины оглала даже успели поохотиться, пока патрулировали район. Но вот они заметили маленькую группу белых, едущих по дороге в сторону Бозмена. Увидели троих - двоих солдат и возницу. Легкая добыча. Шестеро оглала начали преследование, свернув с охотничьих троп. Некоторое время сопровождали всадников и повозку, скрываясь в леску, росшем вдоль скал. Когда же приблизились на полет стрелы, то послали сразу дюжину в повозку и солдат, огласили долину воинственными кличами и пустили лошадей вскачь, направляясь к белым. Ружей у воинов не было, поэтому они использовали внезапность атаки и скорость своих коней. Возница завалился на бок сразу - стрела пробила насквозь его шею. Был тяжело ранен и один из солдат, из его спины торчали две стрелы с характерным спиральным оперением, которое оглала использовали для стабилизации их полета и повышения точности попадания. Солдат со стоном повис на шее своей лошади. Второй военный тут же открыл огонь из ружья по индейцам, но у него была с собой только винтовка Шарпса, которая, хоть и отличалась высокой скорострельностью, однако индейцы свои стрелы выпускали куда быстрее. Но стрелял солдат метко и первым же выстрелом уложил одного из индейцев, несшихся сейчас вслед за повозкой. В ответ оглала отправили в его сторону пять стрел, три из которых нашли цель. Стрелок, сидевший в повозке вынужден был взять поводья, так как возница свалился внутрь повозки мертвым с индейской стрелой в шее.
Мнишма погнал своего пинто вперед, пока его братья накрывали белых очередным потоком стрел, чтобы остановить перепуганных лошадей, который во весь опор сейчас несли повозку по ухабам и камням.

Отредактировано Мнишма (2013-08-20 19:10:16)

Раненый кавалерист ранил из револьвера еще одного индейца, но тот остался в седле, хотя стрелять из лука больше не мог. Пятеро индейцев продолжали преследование несущегося фургона, поднимающего тучу пыли за собой. Клубы пыли мешали целиться как индейцам, так и раненому солдату. стрелок в повозке только гикал, изо всех сил подгоняя лошадей. Он не видел того, что творилось сзади и его гнало вперед только чувство страха и надежда, что краснокожие отстанут. Но они, напротив, уверенно настигали повозку. Первым рядом с ней оказался Мнишма, поравнялся с ней и с лошади прыгнул на тент, порванный стрелами. Он с ловкостью обезьяны вскарабкался по гнутым рамам, выбравшись на крышу. Кавалерист тут же увидел его и выстрелил. Но Мнишма, ударом ног прорвав ткань тента, скользнул внутрь, стараясь сразу же сбить возницу с козел ногами изнутри. Он не ожидал увидеть внутри пассажира с револьвером в руке, резонно предположив, что, если из фургона по оглала не стреляли, то там либо пусто, либо только какой-то груз. От удара его ног стрелок, управлявший лошадьми, полетел вперед, на их крупы и с воплем вцепился в постромки, повиснув между двумя упряжными. Мнишма, спрыгнул после удара ногами внутри фургона и тут же кинулся на человека с револьвером, у которого на глазах было два странных круглых стекла. Он попытался схватить его руку с оружием и не допустить выстрела в себя. Выглядел он в этот момент грозно с оскаленным разъяренным лицом, вымазанным черной и красной краской. В черно-красных разводах был и его торс, что знающему человеку сразу говорило о том, что этот оглала - на тропе войны.
Повозка тем временем неслась неуправляемая, раненый кавалерист убил еще одного индейца, догнавшего его, но быстро расстрелял все патроны и вынужден был прекратить стрельбу, заряжая револьвер. Тут его и настиг очередной краснокожий, сбивший его с лошади на землю. Фургон остался без охраны. Только в упряжи барахтался стрелок с воплями, пытаясь выбраться между двумя несущимися лошадьми.

Отредактировано Мнишма (2013-08-20 21:53:20)

Мнишма, который буквально оседлал человека со стеклами на глазах, злорадно оскалился, видя, что враг испуган и повержен. Он тут же выполнил обряд "ку" коснувшись рукой его плеча и слез с белого, который сейчас явно был не боеспособен. В этот момент Вийака Халхате (Сорочье Перо) - один из индейцев-оглала - вскочил на левую лошадь в упряжке повозки, ударил ножом барахтающегося в постромках стрелка и рванул лошадь за узду, стараясь остановить. Та захрипела, задрав голову, но ее продолжала тащить ее соседка, запряженная справа. Жесткую упряжь перекосило, отчего пара лошадей развернулась, повернув на всем скаку и повозку. В результате и Эммерих Адлштад, и Мнишма полетели кувырком в сторону козел, индеец заехал локтем немцу в лоб, повалившись на него. Одно колесо фургона лопнуло и тот осел на передний угол, с грохотом и треском ломая в щепки ось о камни. Раненый ножом стрелок все еще цеплялся за постромки упряжи с воплями. Но через минуту Вийака Халхате удалось остановить поврежденный фургон, и тот даже не перевернулся. Тут же рядом оказался раненый в плечо Канги Йотанка (Сидящий Ворон). Анпету Ишаглоган  (Восьмой день) в этот момент волок за собой оглушенного раненого офицера, которого выбили из седла. Мнишма подскочил, схватил Эммериха за сюртук, поднял и вытолкнул из фургона на жесткую каменистую землю. Порезанного стрелка тоже выпутали из упряжи, и бросили рядом с немцем. Мнишма выпрыгнул сам из повозки и крикнул канюком, призывая своего коня и сжимая в руке револьвер Адлштада. Анпету подтащил офицера и кинул рядом с двумя пленниками. Почти не пострадавшим был только Эммерих, остальные имели серьезные ранения.
- Первый "ку" на Стеклянного Глаза - мой, - сообщил Мнишма собратьям. - Отвезем всех в тийоспе, пусть заплатят за пользование нашей землей и смерти наших братьев.
- Этот убил Смеющегося Филина и Быструю Руку, - сказал Канги и указал на офицера, ворочавшегося в пыли в попытке подняться, из его спины торчали сейчас уже три обломка индейских стрел, а мундир пропитался кровью.
Мнишма кивнул, соглашаясь, что жить этот белый не достоин. Канги спешился с лошади, достал нож, хотя им сейчас ему было трудно орудовать из-за раны. Затем подошел к пленным и схватил офицера за волосы, поднимая его голову. Тот был еще в сознании, когда индеец полоснул ему ножом по лбу под линией волос и принялся срезать скальп. Он дико заорал, пытаясь ударить индейца, но тот пнул несколько раз солдата ногой, заставив его забыть о сопротивлении,  довершил дело, полоснув пленника по горлу. И пока тот хрипел, плеская кровью на землю, с каменным лицом завершил снятие скальпа. Сорвав с головы офицера кровавый клочок с волосами, Канги поднял его в воздух и разразился воинственным криком, который поддержали трое его выживших братьев.
После этого к захваченным белым и мертвому уже офицеру подошли по очереди все индейцы, коснувшись их руками в обряде "ку".
- Отвезем этих, - сказал Мнишма, указав на двоих выживших. - Тот, со стеклянными глазами, станет рабом в моем типи. Он вообще не мужчина, пусть помогает моей жене. А второй получит то, за чем пришел на нашу землю. Анпету, поймай лошадей Смеющегося Филина и Быстрой Руки. Их надо доставить с почестями.
Сказав это, Мнишма достал нож и принялся срезать упряжь со взмыленных лошадей, чтобы на них привезти в стойбище пленных. Анпету помчался назад по дороге, призывая коней своих погибших братьев. Вийака Халхате и Канги Йотанка следили за пленными, лежащими в пыли.

Отредактировано Мнишма (2013-08-20 23:31:33)

- Он будет шуметь в пути, - спокойно произнес Сорочье Перо.
- Пусть шумит, - ответил Мнишма. - Его ненадолго хватит.
Тут он встретился глазами с белым, которого пленил в фургоне. У того был такой ошалелый взгляд, что юный оглала отвел свой, не выдержав, как будто сделал что-то плохое. Отрезав длинные постромки и поводья, он с помощью собратьев связал ими пленных (руки спереди, ноги свободны). Раненый солдат яростно отбивался, продолжая сыпать ругательствами. Но индейцы не реагировали на них. Мнишма еще слазал в фургон, нашел там саквояж, полный каких-то стеклянных баночек и странных металлических инструментов, старую книгу и три армейских одеяла. Завернув небогатую добычу в одеяла, он вернулся к своему коню, предварительно погрузив узлы на спину одной из свободных лошадей.
Тут подъехал Анпету Ишаглоган, ведя в поводу коней Смеющегося Филина и Быстрой Руки. Сами хозяева лошадей висели сейчас мертвыми поперек крупов, Восьмой День нашел и их, приготовив к перевозке в родное тийоспе. На спине Быстрой Руки зияла огромная кровавая дыра: попавший в грудь заряд большого калибра вырвал кусок и из спины, пройдя навылет. На поясе Анпету висел свежий скальп второго офицера, которого он нашел на дороге поодаль. Так как самым старшим и крепким из воинов был сейчас он, то вести пленных доверили ему. Тот, послушав ругань солдата, предложил его прирезать прямо здесь.
- Нет, пусть ответит за свои слова, - сказал ему Сидящий Ворон. - Вичаша Вакхану нужны жертвы, чтобы призвать помощь Вакан-Танка в войне. Он будет хорошей жертвой. Если дойдет.
Сам Мнишма и его собратья даже исполнились некоторым уважением к буйному пленнику. Оглала уважали воинов, которых не ломали плен или смерть. Такой белый и вправду мог стать отличной жертвой в воинском обряде. Если он примет смерть, не сломавшись, то его даже похоронят с почестями после обряда. Глубокая Вода взял освобожденных упряжных лошадей, собираясь вести их в поводу, вскочил на своего коня и этим показал, что готов отправляться в путь. Впереди ехал Канги, ведя лошадей с телами Быстрой Руки и Смеющегося Филина, за ним ехал шагом Вийака Халхате. Третьим - Анпету, обвязавший постромки с пленными вокруг себя, чтобы никто не вырвался, если попытается сбежать. Замыкал шествие Мнишма, ведя двух лошадок, выпряженных из повозки. Ловить коней убитых офицеров никто не стал. Разумней всего было покинуть место инцидента как можно быстрее, на тот случай, если из города выслали встречающий отряд для этого фургона. Такое могло быть, а группа оглала сейчас была слишком мала, чтобы вступать в еще один бой. Да и стрел осталось мало. Им хватит на сегодня славы и еще одной маленькой победы над бледнолицыми.
Глубокая Вода ехал позади отряда, наблюдая за пленными, которые, спотыкаясь, тянулись за конем Восьмого Дня. Индейцы сразу съехали с дороги и начали подъем в гору, стараясь быстрее скрыться за деревьями и увести отсюда крикливого солдата. Тот все еще пытался упираться и орать, растрачивая силы, которые пригодились бы ему в пути. На его боку расплылось крупное темное пятно. Но солдат шел и даже пытался снова вырываться. Видно, ранение ему было нанесено не очень глубокое.
Индейские лошади шли по горным тропам куда лучше пленников. Те спотыкались, падали, волочились за конем Анпету, снова вставали. Солдат и вправду скоро замолк, охрипнув от громких ругательств. И путь долготой в несколько часов продолжал молча. Мнишма посматривал и на худого белого в гражданской одежде. Дохловат на вид, но, возможно, вынослив. Такие худые частенько оказываются более живучими, нежели их сильные и крупные собратья. Индейцы не останавливались в пути, но двигались все время шагом, чтобы не загнать пленных, которые будут полезны живыми. Под конец пути раненый солдат уже еле плелся, часто падая. Но никто ради него не замедлял хода, и ему приходилось волочиться по камням за индейской лошадью, что-то хрипя. Наверно, продолжал ругаться. Хорошо, злость придаст ему силы.
Когда солнце скатилось почти к горизонту, отряд вышел к родному тийоспе, стоявшему сейчас на берегу мелкой, но бурной горной речушки, берега которой были закрыты высокими деревьями, скрывающими типи. Шла война и следовало думать о скрытности, потому что некоторые стойбища уже были разорены и выжжены белыми в отместку за нападения на форты и обозы. Потому все племена, участвующие в войне сменили стоянки на более безопасные. Посланником решили сделать Вийака Халхате, и он поскакал вперед, чтобы известить племя о возвращении храбрых, их победе и гибели воинов. Остальные тем временем поехали вокруг стойбища, делая традиционный торжественный круг и давая своим соплеменникам приготовиться к их прибытию. На пленных после перехода было грустно смотреть. Но оба все еще пытались держаться на ногах, которые, впрочем, основательно заплетались. Завершив объезд тийоспе, отряд оглала вступил в поселение.
Старейшины-уакичунша и Вичаша Вакхан приветствовали храбрых, одержавших победу над врагами. И каждый прибывший воин выкрикнул трижды свое имя, сообщая людям племени о своем подвиге. Восхваления тут же смешались криками и плачем женщин, кинувшихся к мертвым Смеющемуся Филину и Быстрой Руке. Двух измученных пленников сперва даже никто не заметил. Но вот одна из голосящих женщин указала на белых, возле которых сразу образовалась небольшая толпа разъяренных индианок, принявшихся бить их и плевать в них с проклятьями. Мнишма спешился и сердитым окриком отогнал женщин. Но они не успокоились, даже отойдя и начали кидать в пленных камнями и палками. Мнишма, вставший между ними и белыми, огреб сразу двумя камнями и с яростным рыком снова разогнал баб. Теперь уже совсем.
К нему подошел Вичаша Вакхан, рассматривая белых. Глубокая Вода сообщил ему, что Стеклянные Глаза он заберет рабом в свою семью, так как сам захватил его, и он не воин, а солдата привели, чтобы ублажить Вакан-Танка, дабы он ниспослал оглала победу над белыми. Шаман кивнул и, схватив веревку, которой был связан стрелок, и потащил его за собой к общему костру. Последний уже разжигали для пляски воинов после победы. Женщины, не погруженные в скорбь (не родные погибших) принялись за приготовление вечернего угощения. Мнишма подхватил постромки, которым был связан Стеклянные глаза (индеец решил называть его так), заставил рывком подняться изможденного пленника и повел к своему типи, где его ждала Игму Ватука. Она встретила мужа сдержанно, хотя беспокоилась о нем. И он указал ей на белого в очках.
- Я добыл тебе раба, который будет выполнять всю тяжелую работу, - сказал Мнишма. - Я добыл его в бою. Теперь он твой.

Отредактировано Мнишма (2013-08-21 04:41:00)

Игму Ватука занималась делами по хозяйству. Несмотря на то, что в племени готовился праздник и почти все женщины хлопотали около большого костра, Игму старалась успеть закончить дела и в своем типи.
- Он сильнее, чем кажется. Долго шел. Пытался стрелять в меня, но промахнулся. Не воин. Учи его женской работе, - пояснения индейца были краткими, но содержательными.
- После восхода солнца, - ответила Игму на слова своего мужа. - Только после восхода солнца, я займусь этим. Не стоит омрачать праздник ежедневными делами.
Девушка налила в миску воды и поставила ее недалеко от бледнолицего, так чтобы он мог дотянуться, но в тоже время не опрокинул ее случайно задев. Заботиться о враге претило индеанке, но если раб не доживет до утра, Мнишма будет зол на нее.
- Ты будешь танцевать для меня? - муж внимательно смотрел на Игму, ожидая ответа, но девушка чуть помедлила.
- Конечно, я буду танцевать для воина вернувшегося с победой, - тихо проговорила девушка, помня что еще днем чувствовала себя очень слабой и болезненной. К вечеру ее состояние улучшилось, но надолго ли - оставалось непонятным. - Боги сегодня были на твоей стороне, но...
Индеанка понизила голос почти до шепота, стараясь чтобы никто кроме Мнишмы ее не услышал.
- Но... Не навлек ли ты беду на наше племя, когда привел сюда этого странного белого? Меня пугают стекляшки на его глазах. Он не похож на обычных воинов и я опасаюсь, что его станут искать... более тщательно, чем всех остальных. Может быть правильнее было убить его на месте? Мне очень нужна помощь по хозяйству, но не такой ценой.
Игму Ватука действительно опасалась возможных проблем в будущем. Она каждый раз с тщательно скрываемой тревогой ожидала возвращения своего мужа и других соплеменников с ежедневных "вылазок". Каждый раз она боялась, что Мнишма не вернется, но еще больше - что рано или поздно он приведет за собой отряд белых и их стойбище будет сожжено. По слухам, такое теперь случалось на земле индейцев - все чаще.